Николай Смоленцев-Соболь

Духовное и моральное гниение МП РПЦ

В качестве зачина одна цитата. Не так давно, во время встречи с одним из православных лидеров, путинский «патриарх», который много лет сотрудничал с КГБ под кличкой «Михайлов», заявил:

«...у нас в стране был государственный атеизм. Однако нравственная парадигма в целом оставалась христианской, и это нас спасло: наши литература, изобразительное искусство, были проникнуты христианскими идеями и мораль народа оставалась христианской. Коммунисты не смогли на это посягнуть».

О том, что пресловутый «патриарх» Московский и всея, так сказать, Руси по имени Кирилл Гундяев патентованный лжец и гебешный пропагандист, знают многие, очень многие. Просто некоторым нужно об этом время от времени напоминать. Другие же иначе этого фигуранта не воспринимают. Как это у поэта было: мы говорим – ложь КГБ, подразумеваем Гундяева, мы говорим – Гундяев, подразумеваем ложь КГБ.

О том, что КГБ переименована давно в ФСБ, конечно, тоже всем известно. Как и о том, что с самого своего зарождения в 1917-ом году ВЧК, предшественница НКВД-МГБ-КГБ-ФСБ, главными принципами своей деятельности приняла тотальную ложь, рептильную ненависть ко всему русскому и православному, нечеловеческую жестокость в расправах с теми, кто чекистам не подчинялся.

Напомню кое-кому, если они запамятовали, что мой родной Ижевск был вырезан отрядами чекистов и особистов осенью 1918 года. Тысячи рабочих, мастеровых, студентов, технической интеллигенции, офицеров, солдат, крестьян из окрестных сел и деревень были казнены. Лейба Троцкий, организатор так называемой «красной армии» на деньги нью-йоркских банкиров, в том числе небезызвестного Шифа, заявлял: «Кончится гражданская война, все разойдутся по домам, а Ижевцы – по гробам!»

Напомню также, что резне в Ижевске предшествовали самосуды пьяной солдатни и матросни по всей стране, когда убивали, закалывали штыками, резали и глумились над трупами офицеров. Затем была резня в Ярославле, Казани, Новочеркасске, объявление «красного террора» и массовые убийства в Самаре, Сызрани, облавы и расстрелы заложников в Москве, Петрограде, карательные рейды чекистов и чоновцев в Поволжье, на Урале, на Северном Кавказе, на Тамбовщине, в Сибири.

Интернациональный сброд давал идеологическое объяснение своим зверствам: нас угнетали – теперь мы будем угнетать, классовая борьба до полного уничтожения классового врага. Кто такие классовые враги? Это помещики, капиталисты, купцы, священнослужители, дворянство, интеллигенция, чиновники, офицерство, студенчество и «мелко-буржуазный пролетариат», вроде моих предков Ижевцев, одним словом все, кто не признал этот сброд за власть.

Какую часть нравственной парадигмы имел в виду гражданин РФ Гундяев, когда тужился извращенным пропагандистским трюком увязать христианство и советчину?

Что сегодня не говорят они, ни Гундяев, ни Путин, ни Соловьев-Киселев-Никонов-Молотов (он же Риббентроп нашего времени), это открыто провозглашенная цель ленинистов-сталинистов: создание «нового человека», и использование его в качестве материала для создания «нового общества». Не говорят, потому что это была определяющая идея фанатичного человеко-ненавистника В.Ленина, которой он засорял мозги массам.

Селекционирование по выведению новой породы гуманоидов былo начатo с уничтожения генофонда русского народа. Это было не только физическое уничтожение русских, чем заняты были чекисты, ЧОН, красная армия. Это было не только насаждение страха политикой и практикой «красного террора». Это была не только ломка жизненных устоев через введение на селе так называемых «коммун», а позже колхозов, совхозов. Это было не только закабаление рабочих, административное закрепление их за предприятиями, за заводами, фабриками, введение системы административных и угловных наказаний за нарушение дисциплины, за опоздания, например – пресловутые «пять минут – три года».

Уничтожение генофонда проходило также смешиванием русских с другими национальностями через браки. Смешивались с евреями, татарами, кавказцами, прочими малыми народностями. Создавались материальные и моральные условия, при которых русские девушки были вынуждены выходить замуж (без церковного брака, разумеется) за инородцев. Одобрялись гласно и негласно браки русских мужчин и парней с инородками.

Как? Да очень просто. Огромные массы народа попадали под градацию: эти – из пролетариата, и будет им зеленый свет, если только в комсомол пойдут, и в партию, или хотя бы запишутся в сочувствующие, проявят себя как «наши». Другие объявлялись «попутчиками» и материалом для работы. К ним был подход построже: из мелко-буржуазных слоев, из служащих, из интеллигентции, из среднего достатка крестьян. Их садим на карточки, на нормы выработки, на полуголодное прозябание, на невозможность получения образования, а следовательно, на физический труд и перевоспитание в духе пролетарской революционной сознательности.

Хочешь выкарабкаться из этой ситуации? Выйди замуж за партийного, за комсомольского вожака, за чекиста, за красного командира. Устал тачки с землей катать, мешки с цементом таскать, жить в дощатом бараке, питаться в заводской рыгаловке? Женись на комсомолочке, вон она, Ривка Кац. Или на дочке чекиста, вон она Дора Майлис, у нее дедушка был раввином, но папа отрицает вредные религиозные предрассудки. Или подружись с племянницей старого революционера Боруха Пинкуса, сам Борис Михайлович давно ищет себе замену – прояви себя на поприще, и забудешь запах пота от гимнастерки.

Проблемы полукровок не возникало в 1930-х или 1960-х. Интернационализм был объявлен «священной коровой». Гимн «Интернационал» был сначала советским гимном, затем гимном компартии. Помесь считалась в СССР признаком хорошего тона. Незаметно эдак внедрялась теория, будто бы смешанные браки дают особо одаренных детей. Однако эта проблема предстала во всей тяжести в 70-х годах прошлого столетия и сохраняется до сих пор. Евреи забили тревогу: ассимиляция еврейства ведет к гибели национального субстракта. Поздно! Процесс был запущен в 20-х, именно тогда «вожди Интернационала» постановили: Русский народ должен был превратиться в нечто интернациональное.

Селекционные намерения уже тогда не скрывались. Они распространялись при посредстве газет, журналов, литературы, песенного творчества, агитаторов и агитбригад, агит-поездов, которые мотались по просторам полуубитой России, а позже радио, кино, телевидения. Новая порода гуманоидов должна была, прежде всего, отрицать Господа Бога, а тем более Спасителя нашего. Иахве или Аллах тоже были не очень желательны, но они были для интернационального сброда несколько более нейтральны.

В отношении же Иисуса Христа, нашего Господа, отдавшего свою земную жизнь для искупления грехов человечества и поправшего смерть и воскресшего на третий день, как и было предсказано в Писании, а также в отношении всех, кто верил в Спасителя, интернациональный сброд принял одно решение: полная ликвидация! Можно ли предположить, что В.Гундяев никогда не слышал о таком? Можно, если точно также последовательно предположить, что он урожденный дебил с развитием мозга двухмесячного младенца.

Сброд понимал, что Бога им уничтожить не удастся. Скорее, Господь еще раз поразит отщепенцев и разсеет их, как плевелы. Но что они могли сделать, так это вытравить Бога из памяти побежденного народа. Тех, кто продолжал помнить и верить в Иисуса, безродный сброд обрек на казни. Коммунисты не просто смогли на это посягнуть, они проводили казни с упоением сатанистов, служащих дьяволу. Кстати, если Владимир Михайлович запамятовал, то его поколение наслаждалось советским кино-шедевром «Красные дьяволята».

Что значило верить в Иисуса в поверженной стране? Это значило оставаться христианином, оставаться православным несмотря ни на что. Это значило в своей земной жизни следовать заветам Христа, а не Ленина-Сталина-пленумов-ЦК и постановлениям партии и правительства. Это значило не работать на безбожную власть, не служить ей, не брать «серпастых-молоткастых» паспортов. Это значило не признавать субботников и воскресников. Не ходить на их собрания, не петь «интернационал», но знать молитвы. Это значило не жрать водку, не уподобляться скотам, не воровать, не терять человеческого лица. Однако именно этого не мог допустить безбожный сброд. Учение Христа, которому следовало православное население России, вызывало у них рептильную ненависть. Оно отрицало ИХ власть, оно противоречило ИХ животным инстинктам, оно было ИМ опасно своей животворной силой и одухотворением.

Интернациональный сброд объявил войну религии, прежде всего Русской Православной Церкви. ВЧК большевиков применяла самые изощренные меры для ослабления и поражения церковных общин. Была создана даже псевдо-церковь – так называемые «обновленцы» или «живоцерковники». Напомню, что митр.Сергий Страгородский, позже ставший во главе другой, советской церкви, ныне МП РПЦ, также примкнул в начале 1920-х к живоцерковникам, или «живчикам», как мне называла их еще моя бабушка, Людмила Павловна.

«Живчиков» в народе не приняли, над ними смеялись, даже не страшась ОГПУ, которое стояло за ними. Если «живчики» приходили в общину православных, их изгоняли, они были нечистыми. «Живчики» бежали доносить в ОГПУ, чекисты приезжали, часто с солдатами, и забирали верующих. Православные были готовы к мукам за Христа. В конце концов, «живчики», осмелившиеся заявить даже о низложении Св.Патриарха Тихона, были посрамлены и сошли на нет. Смыло их, как дерьмо в унитазе.

Но антихристово семя не унималось. Большевики проводили кампании по ограблению церквей, якобы для получения средств для борьбы с голодом в Поволжье. При этом ценную гуманитарную помощь американцев разворовывали, а самих добровольцев из США подвергали арестам и репрессиям.

Многие тогда, в 1921-22 годах понимали, что голод вызван искусственно. Одна из главных целей была проста, как палка – сломить дух народа. Бесовская власть пыталась заставить людей поверить, что брать подачки можно только из ее лап. Бесовская власть старалась приучить народ лизать ее грязные кровавые лапы. Несогласных с ограблением церквей бросали в тюрьмы, расстреливали, высылали в отдаленные районы. Прежде всего это относится к последователям святомученника Митрополита Иосифа Петроградского – иосифлянам, одним из первых истинно-православных.

Укравший и узурпировавший, при помощи ВЧК, церковную власть митр.Сергий Страгородский с 1926 года со псиной привязанностью шел за чекистами-большевиками. Он вовремя вернулся от «живчиков» в Русскую православную церковь. Якобы через покаяние. На самом деле, никакого покаяния в сердце своем он не принес. Скорее всего, ему были даны такие инструкции. Захват им власти, при поддержке ОГПУ и в нарушение канонических оснований церковных устоев, подверждает это. Он и его подельники, продолжая для видимости носить церковные облачения, перешли в лагерь большевиков-сатанистов и повели весь верующий народ под духовное ярмо антихриста.

Его «декларация 1927 года» стала открытым и богомерзким предательством Церкви Христовой. Ничего церковного и духовного он не спасал и не спас. Его церковное руководство было зеркальным отражением политики ВКП(б) и ее боевого отряда ВЧК-ОГПУ, которые поставили перед собой, как ранее было сказано, одну цель – уничтожение всего православного, русского, национального. По доносам клириков-прихлебателей митр. Сергия Страгородского, проводились аресты прихожан, священства, диаконства, монашества, а также архиеерев. Предательство, осуждаемое Церковью с самого времени Св.Апостолов, при митр.Сергии становится нравственной нормой. Точнее, нормой безнравственной, аморальной, нормой подлости и оскотинивания.

Пройдет всего несколько лет, и коллективизация, а за нею Великая Чистка раскроет всю меру оскотинивания и оподления той части народа, которая потеряла веру. Доносы стали обыденным делом. Как и расстрелы по этим доносам. Примером для подражания будет назван Павлик Морозов, продавший родного отца. Не десятки, тысячи «юных борцов за дело коммунизма» будут публично, на пионерских и комсомольских собраниях отказываться от своих родителей, от отцов и матерей. Они будут публично осуждать своих дедов и бабок, этих «пережитков прошлого». Комсомольские банды, напившись самогона, с гиканьем и свистом будут громить церкви, стаскивать кресты с маковок, жечь иконы и священные книги.

Затем комсомольцы, коммунисты, а за ними многие прочие, потерявшие человеческий облик, примутся массово клеветать друг на друга. В доносах, в свидетельских показаниях, на партсобраниях, на комсомольских собраниях и заседаниях, на допросах, и просто в прессе. Молох революции начнет перемалывать кости тем, кто эту революцию делал, кто ее поддержал, кто ее защищал. Этими костями засыпаны просторы Севера, Урала, Казахстана, Сибири, Забайкалья, Колымы.

Мой родной отец, принадлежавший следующему поколению, рассказывал уже в начале 2000-х, мне по телефону: «Вспоминаю иногда то время, и у меня от страха снова мурашки по коже, волосы поднимаются. Казалось бы, столько времени прошло с 37-го, с 39-го... Но нет, страх не пропал. Потом не могу спать, стараюсь заняться чем-то, чтобы забыть это ужасное ощущение безысходности, приближающегося конца... Поверь, это было очень страшно!»

К тому же поколению, что и мой отец, к следующему за « красными героями» гражданской войны, за комсомольцами 20-х, относятся их дети, родившиеся в 1922/26 и позже. Это население, не знавшее жизни «при царе», было нравственно поражено еще глубже. Они уже были организованы в пионеры, они уже были убежденными атеистами с детства. Многие жаждали стать настоящими большевиками, а еще лучше - чекистами. Вместо веры в Христа им была внушена вера в мифический коммунизм. Они любили Сталина, как родного отца и даже сильнее. Им был привит моральный императив «убей, чтобы страна советов жила и процветала».

Этому поколению, среди которых было уже немало полукровок, была привита неприязнь к старым добрым русским традициям, особенно к тем, которые имели церковные, православные корни. Этому поколению была передана одна из главных идей комсомольцев 20-х: семья это пережиток прошлого. Собственно, русской семьи, как основы общества, как сокровищницы национального опыта труда, воспитания детей, установления правильных взаимоотношений между людьми, как питательной среды для возрождения новых поколений русских, уже не было к началу Второй мировой войны.

Начало этому было положено теми же интернационалистами-большевиками и их последователями-комсомольцами 20-х. Напомню, что сразу после октябрьского переворота 1917 года, вместе с чекистскими отрядами по городам и весям России привносились новые идеи в отношении семьи. Большевички-кокаинистки, как Коллонтай, Землячка, Рейснер, Арманд проповедовали пресловутую «свободную любовь». Проповедовали открыто, как собственным примером, меняя в своих лежбищах солдатиков на матросиков, комиссаров на поэтов, кочегаров с «Авроры» на разнузданных палачей-чекистов, таких же кокаинистов и морфинистов, так и публичными выступлениями в прессе (полностью обольшевиченной), на всевозможных собраниях, конференциях, встречах с населением под присмотром чекистов.

«Свободная любовь» материализовалась в разгуле чекистов, пьяной матросни, продотрядовцев, красноармейской вольницы. В своих статьях об Ижевском Восстании я уже упоминал о конкретных фактах, зафиксированных документально, как вся эта бандитская большевицкая сволочь вырезала деревни Прикамья, как по реке Белой, по Каме, по Волге плыли трупы изнасилованных и заколотых штыками женщин. Не две-три, не десятки, а тысячи и тысячи русских женщин так закончили свой жизненный путь.

А что вытворяли чекисты и каратели в казацких станицах на Дону! Так называемое «расказачивание» предписанное Янкелем Свердловым, обернулось тотальным уничтожением мужского населения, массовыми убийствами «за лампасы». Станичниц насиловали, а затем убивали, сжигали в хатах, вешали на колодезных журавлях, прикалывали штыками. Казнили маленьких казачат вместе с их родителями и дедами-бабками. Кирилл Гундяев хочет доказать, что это было в рамках христианской нравственной парадигмы?

Проституция официально была задавлена в СССР к концу 1920х. Точно так же, как и безпризорничество. Куда делись миллионы проституток и сотни тысяч безпризорных детей и подростков. В лагеря их отправили – и там уничтожили. Физически. Просто добили. Об этом есть упоминания и у Солженицына в его «Архипелаге Гулаге», и у братьев Солоневичей в их книгах «Молодежь и ГПУ», «Россия в концлагере».

Но решился ли вопрос советской проституции в нравственной парадигме Кирилла Гундяева? Ничуть. Проституция, безпризорники, брошенные дети всегда были в запасниках Системы КП-ГБ. Эта Система не только ломала хребет народу. Она превращала его в быдло: мужчин – в безсловесных рабов, женщин – в б...дей. И тех и других – в алкашей, в ворье, в аморальный отстой.

Один пример с проституцией, раз уж у Гундяева чешется в темечке поговорить о высокой нравственности советского человека. Мой любимый Санкт-Петербург, Питер, 1980 год, пик догнивающего брежневизма, год Олимпиады. В апреле-мае из города вывезены десятки тысяч проституток. Облавы на них велись днем и ночью. На вокзалах, в ресторанах, кафе, в рабочих общежитиях, по квартирам, на улицах. Оказалось, менты и гебешники прекрасно знали, кто чем промышляет для того, чтобы как-то выживать в советской нищете. И на период Олимпиады город стал на минутку совсем показательным. Чистеньким, опрятным, малолюдным. Даже как бы коммунистическим. Но закончилась Олимпиада, и все вернулось на круги своя. Менты снова стали крышевать воровские малины и притоны, гебешники – набирать в свой оперативно-розыскной кадр осведомителей из проституток, «голубых», алкашей, психопатов, разного рода отбросов.

С приходом во власть Горбачева, с возникновением в лексиконе «плюрализма мнений», «демократизации», все обнажилось. Оказалось, что никуда проститутки не девались. Стали работать более умело и эффективно, да еще открылись валютные каналы. Никуда не девались и брошенные, безпризорные дети. Это здесь, в Америке, за каждым дитенышем, которого почему-то не хочет мамашка, стоит очередь ожидающих бездетных пар и обычных семей. Традиция такая здесь, на апостасийно-затхлом Западе – детям давать второй шанс, давать дом, образование, лечение, воспитание. Давать счастье детства.

А в Рашке-говняшке, как назвал свою родину министр культуры РФ В.Медынский, количество безпризорных всегда, в любой год ИХ власти было за полмиллиона. И никогда не наблюдалось рвение общества призреть малыша, забрать его из детдома или интерната. Не в традиции гундяевской парадигмы. Зато что в традициях – это «закон Димы Яковлева». В результате его принятия тысячи россиянских детей, брошенных, забытых, нередко инвалидов, так никогда и не узнают, что такое спокойное, сытое, светлое детство.

Перед такими властитутками и путинскими холуями, как Яровая, Нарышкин, Жириновский, Плигин, Штыров, Астахов, Песков, Матвиенко (Валя-Полстакана), Драгункова, Шудегов, Лахова, Афанасьева, - перед всем этим легионом бесноватых, никогда не стояло вопроса: а не взять ли мне лично на усыновление/удочерение малыша из «дома малютки»? Их пресловутый патриотизм – только для одурачивания запуганного стада пост-советского социума. А попросту говоря, эрефийских рабов.

Для тех 127, так сказать, «сенаторов», путинских пристебаев, которые инициировали и провели свой «закон» против детей, заявление Кирилла Гундяева о парадигме это «церковный одобрям-с». Им даже в голову не приходит, что все они, толкущиеся у гебешной кормушки вместе с Кириллом Гундяевым, просто стадо бесноватых свиней.

Вопрос о русской семье – это вопрос о Русском народе. Потому что со времен замечательного труда «Домострой», книги, подобной которой нет ни у одной нации, русские твердо усвоили, что религия и семья – это основа и смысл нашего существования на земле. Нет семьи – некому передать свою веру. Нет веры – не будет ни семьи, ни смысла жизни, ни счастья.

Для меня долгое время здесь, в Америке, было загадкой, почему старые эмигранты из второй, власовской волны, как правило, двоеженцы. И женщины выходили замуж по два-три раза. Только в 2007-ом году, когда практически вся власовская эмиграция поддержала предательское объединение с МП РПЦ, пришел и ответ: они не были рождены православными. Они были рождены в сталинском СССРе, вскормлены в предательстве Христа. Им что блевануть на людях, что вернуться на свою же блевоту и снова нюхать и лакать ее – все одно. Понятие таинства брака для них было недоступно. Они были воспитаны в парадигме сталинской животности.

Первая, белая эмиграция долгое время не принимала вторую, власовскую. Знаю, что так и не приняла. Пришло время – отошли в мир иной, давать ответ на высшем суде. Но не приняли. Потому что эти, вторые, послевоенные, были совершенно чужими. И когда они стали заходить в наши церкви, то нередко слышали тихое, но твердое: «Что пришел? Пошел отсюда, советская сволочь!»

Браки старых эмигрантов с выскочившими оттуда власовскими, как правило, были или неудачными, или ломавшими всю жизнь старому русскому. Недавно матушка Мария Георгиевна, дочь Епископа Григория (Граббе), рассказала печальную историю. Не буду называть настоящих имен, но конфликт высветил всю парадигму советчины.

Молодой белый офицер простился с юной женой, пошел воевать, был ранен, валялся в тифу, выкарабкался, опять воевал, отступал – и оказался вместе со всеми в Галлиполи. Жена осталась в советчине. Двадцать лет этот офицер жил в Югославии, потом во Германии, работал, где придется, делал все, чтобы выжить. О женитьбе второй раз даже не думал – для русского человекa брак это навсегда. Что связано на небесах, то не разорвать на земле. Началась Вторая мировая, офицер надел немецкий мундир и пошел снова воевать – пошел назад, за своей женой. Нечастый случай, но они встретились. И он забрал ее, увез сначала в Германию, а позже в Америку.

«Как же он потом страдал, - говорила Мария Георгиевна. – Он был очень близок к моему папе, был частым гостем в этом доме, и поэтому мы знали все перепетии. Она оказалась, двадцать лет спустя, просто советской. И всю оставшуюся жизнь изводила его своей советчиной. Хвалила Сталина, коммунистов, порядки при советах. Он пытался объяснить ей: я воевал против большевиков, я проливал кровь за Россию, потом мыкался по свету, трудился от зари до зари, но ни на миг не переставал любить тебя, что же ты теперь меня мучаешь? А она: не надо было вывозить меня оттуда, и не мучился бы. Мы с тобой совсем разные, я – советская! Да, Николай, он сидел вот за этим же столом и рассказывал моему папе, моему мужу и мне об этом. Мы же... мы могли только сочувствовать...»

Я не знал лично этого достойнейшего русского человека, но тоже сочувствовал ему. Увы, ничего невозможно изменить, можно только думать, помнить, сочувствовать.

Что же касается таких советских старых бабок, как и советских дедулек, выехавших из совка, а потом сытно проживших много лет в условиях человеческой свободы и уважения гражданских прав, но оставшихся извращенно-сталинистскими, то и они нередко встречались здесь. Одна говорила мне: «Мы ходим в церковь, как в клуб. Здесь можно встретиться со знакомыми, поговорить, обменяться новостями». Она же, увидев, как я разглядываю полки с Четьями-Минеями и другими богослужебными и православными книгами, с вызовом заявила мне: «Все отошлю в Москву!» - «Но в Москве-то есть эти книги, - приводил свои доводы я. - Не лучше ли оставить их здесь, для следующего поколения русских православных американцев?» - И она, с торжествующей мстительностью: «Все, все перешлю в Москву...»

Другая злорадно сообщала: «Это я помогла вывезти весь архив и коллекцию минералов геолога Александрова на родину». Спрашиваю: «А он согласился?» Она ухмыльнулась глумливо: «Он умер, мне его согласия не нужно было».

Третья, назову ее Галина Павловна, вообще учудила – собрались втроем, все три родились вне СССРа. Под руководством четвертой, советской инфильтратки Зины, вывезли церковные ценности: подрясник св.Иоанна Кронштадтского, его же книги, в частности Требник, иконы, церковную утварь, собранные несколькими поколениями русских православных священников и архиереев. Непосредственно контролировал акцию ныне хорошо известный всем лавровец Александр Федоровский. Ну, то самый что сует кукиши направо и налево, как благословляет паству этим непотребным жестом.

Куда вывезли русские святыни? Вывезли в совок. Для передачи в «монастырь». Летели до Москвы, потом аж до Сибири. Там их встретил игумен монастыря. Предоставлю слово самой Галине Павловне:

«Подходит к нам такой... м-м... парень. В джинсах, в ковбойке. Небольшая бородка, правда. Говорит: вы из Америки? Мы говорим: да, это мы, а вы?... Я – отец Алексий, настоятель монастыря. Это я с вами по телефону говорил... Смотрим на него: наши-то монахи подрясники не снимают, священнику оказаться в джинсах, в ковбойке – это все равно что голому по улице пойти. Ну, что же, уже добрались. Поехали с ним в его монастырь. Там живут около сорока насельниц. Странные женщины. После того, как немного пообвыкли, присмотрелись друг к другу, я их спрашиваю: вы в Бога-то верите? Они отвечают: ну, кто-то верит, кто-то наполовину верит, а кто-то и вообще не верит, просто в монастыре легче жить...»

Галина Павловна так хитренько прищурилась:

«И что бы это значило, Николай, верить в Бога наполовину?»

Хороший вопрос, Галина Павловна. И хороший ответ вам дали женщины из так называемого монастыря. В плане гундяевской парадигмы. Вот кому вы передали русские православные святыни.

Уже позже мне подсказали: да, действительно, они все три «старые эмигрантки», родились вне СССР, но все три в свое время брали советский паспорт. Одна – в Белграде, другая – в Шанхае, третья возвратилась из Франции в СССР, стала «возвращенкой», а потом, уже с советским мужем, снова отъехала в Зарубежье. Спиралька замкнулась, как говорится. Бацилла советчины проникла в них, и болезнь развилась.

Сам Кирилл Гундяев относится к тому поколению советских людей, которые уже не различали не белого, ни черного, ни правды, ни лжи, ни подлости, ни достоинства.

У этого поколения нет исторической памяти. Для них история началась в 1917-м. До октября 1917-го – времена допотопные и доисторические, пещерные. У них интернационализм в крови, русское начало отсутствует полностью, для них что молиться Ваалу, что аллаху, что портрету в.путина – все одно. Они циничны до омерзения. Путин и Гундяев – олицетворение совковой парадигмы животности. Эта парадигма не имеет ничего общего с Православием.

Последнее, это о роли искусства и литературы для создания животного нового типа – совка. Кирилл Гундяев не остановился на лживой чуши о советской парадигме. Он перекинул мостик : откуда – куда? Повторю его откровенную ложь: «Это нас спасло: наши литература, изобразительное искусство были проникнуты христианскими идеями, и мораль народа оставалась христианской».

Об одном опусе по спасению, о «Красных дьяволятах» уже было сказано. Как говаривал картавый плешивчик В.Ульянов-Ленин, нет для нас более важного искусства, чем кино. Пусть путинский пропагандист Вова Гундяев укажет мне на элементы, на хотя бы реминисценции, на крохи, на легкие намеки на христианство в таких «шедеврах» совкового кино, как «Броненосец Потемкин» Эйзенштейна, или «Чапаев», «Мы из Кронштадта», «Путевка в жизнь», «Ленин в Октябре», «Пугачев», «Шахтеры», «Александр Невский», «Петр Первый», «Человек с ружьем», «Истребители», «Танкисты», «Поднятая целина», «Секретарь райкома» и т.д.

Именно эти фильмы крутили безпрестанно все 50-е и 60-е, и 70-е – до опупения, до рвоты, до появления шквала анекдотов о Чапаеве и Петьке с Анкой. И анекдотов о Ленине. В анекдотах тоже не было и намека на христианство, но в них было издевательство над всем тем, что В.Гундяев называет «парадигмой».

Совсем недавно решил посмотреть «Александра Невского» того же С.Эйзенштейна и Д.Васильева. И был поражен накалом ненависти к... христианству. Знаменитые сцены, когда крестоносцы безпощадно убивают захваченных пленных, в том числе и младенца. О, какое совковое сердце не вскипит праведной злостью и жаждой мщения за преступления этих закованных в железо, обвешанных крестами рыцарей! Воспитательно-прапагандистский момент налицо.

На так сказать «русских» бойцах зато – ни одного креста. Ни одного! Ни на знаменах и хоругвях, ни на щитах и доспехах. Ни одного слова, обращенного к нашему Спасителю! Ни одной молитвы. Ни одного крестного знамения.

И получалось все показательно: идут, видите ли, на нашу землю проклятые христиане, а мы, так сказать русские, то за девкой приударяем, то перед татарином шапку ломаем, то похабности у костра рассказываем, то, наконец, этим захватчикам-оккупантам, с крестами которые, морду бьем. Здорово бьем, по-большевицки. Локтем сопли утрем и опять бьем. В плане гундяевской парадигмы и спасения.

Так ли было на Руси? Совершенно иначе. На Святой Руси без молитвы не начинался ни один день. И ни один день не заканчивался без молитвы. Разве Гундяев не знает этого? Читай утреннее и вечернее правило, сотрудник ФСБ по кличке «патриарх». На всякое начинание есть своя молитва. Перед любым трудным делом, а тем более перед битвой служились молебны, и выходили архиереи и священники, черноризцы и весь православный люд с огромным иконами, с хоругвями, с крестами, истово молились, в вере черпали духовныe и моральныe силы перед гибелью или победой.

Историческая литература, - наша, русская, национальная, а не совковая, - содержит огромное множество свидетельств об обращении народа к Спасителю-Христу, к Заступнице-Богоматери, к святым перед битвами, в трудных осадных ситуациях. Все это было вымарано, искоренено, забыто в совковом кинематографе. Осталось только совершенно неправославное, приписываемое Александру Невскому: «Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет!» Так сказать, око за око, зуб за зуб. Только Спаситель наш иную благую весть нам принес, но она полностью отсутствует в совковом кино и литературе. Будто ее никогда не было ни в истории, ни в народе.

Теперь о литературе, раз уж специалист по спасательным средствам В.Гундяев упомянул ее. Совковая литература, начавшись в перьях когда-то неплохих профессиональных писателей, именно в силу того, что христианское начало из нее было выхолощено, со временем выродилась в бред и мразь разных Сорокиных в 90-х.

М.Горький, Вс.Иванов, В.Маяковский, А.Блок, А.Толстой, М.Булгаков (последний, кстати сказать, родившийся и воспитанный в семье профессора Киевской духовной академии!) ушли от христианства. Они, как тогда говорили, приняли революцию. Или по крайней мере, постарались найти себе место под ленинским солнышком сатанинского большевизма. Пострались стать кремлевскими песнопевцами, придворными шутами у сталинского сброда. Через их отступничество от принципов нашей русской, глубоко-христианской исповеднической литературы стала создаваться «новая литературная реальность» в СССР.

Как результат, им на смену пришли Шолохов, Фурманов, Островский, Серафимович, Демьян Бедный, Леонов, Федин, Гладков, Лавренев, Фадеев, юмористы Зощенко, Ильф и Петров и прочие. Тот пост-советский читатель, который сегодня, в 21 веке, восхищается ахинеей Ильфа и Петрова, цитирует целые параграфы из «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», у меня вызывает только чувство стыда и отвращения.

Найдите хоть крупинку христианства у Н.Островского, который не слезал с иглы и все «закалял сталь». Или у Серафимовича, который историю Белого русского исхода переделал в красно-падальный «железный поток», не имевший места в истории вообще. Или у бывшего чоновца Шолохова, который так наловчился делать обрезание чужим текстам, что даже в «Тихом Доне» казаки будто бы и не православные вовсе.

О молодогвардейской шпане Фадеева и говорить нечего. Величайшим стилистическим достижением его были «не глаза, а очи». Чем закончил автор и почему, надеюсь, Кирилл Гундяев осведомлен. Если самоубийство самого главного советского писателя – это нравственная парадигма, то могу пожелать следовать этой парадигме и так называемому «патриарху». Сделай доброе дело, Володя, можешь даже на пару с тезкой, Вовой Путиным, пустите себе пулю во лоб – спасетесь через свои спасительные парадигмы.

(Я намеренно опускаю имена С.Есенина, А.Платонова, Н.Заболоцкого, В.Белова, В.Шукшина, Ф.Абрамова – они были изгоями для советчины, их убивали, клевали, травили, спаивали, ломали, покупали наградами, и даже у них христианство оставалось под спудом и практически не слышалось).

А потом пришли Чаковский, Безыменский, Багрицкий, Симонов, Трифонов, Евтушенко, Вознесенский, Бондарев, Тендряков, Ахмадулина, Проскурин, Солженицын, Нагибин, братья Стругацкие, Юлиан Семенов... Да, на их произведениях воспитывалось поколение В.Путина, И.Сечина, В.Гундяева, Пескова, Матвиенко, Астахова, Жириновского, всего этого мусорного гебешного олигархата с Абрамовичем во главе.

Какие такие христианские идеи впитала эта отстойная гебешная сволочь, если они грабят страну, если они развязывают войну на Украине? О какой христианской морали народа можно говорить, если матери соглашаются молчать о гибели своих мальчиков-солдат за деньги? Если массовое убийство введено в порядок вещей – и убийство почти трехсот пассажиров малазийского «Боинга» вызывает у них только насмешку. Гундяев, ты о заповедях Господних слышал когда-нибудь? Одна из них: не убий!

Когда-то на Святой Руси были исповедники, были монахи с сердцами, горящими любовью к Христу. Был митрополит московский Филипп (Колычев), который поднял свой голос против всесильного и обезумевшего от власти царя Иоанна Грозного. Митрополит строгим духовным предостережением осаживал осатанелого монарха. Более того, как рассказывают старые книги, отказывал ему в благословении, грозил даже отлучить его от Святой Церкви. И принял мученическую смерть во славу Христа, будучи удушен Малютой Скуратовым, палачом при Иоанне Грозном. Это была подлинная христианская мораль, и это был духовный подвиг православного пастыря.

Но воспитывался ли совковый народ на таких примерах? Ничуть. Совки даже не слышали о таком. Совки воспитывались на бредятине Л.Брежнева «Целина», «Малая земля», кстати, даже написанным не Бровастым Леней, а его референтами. А заодно рассказывали друг другу, за липкими столами на кухнях, как праздновал свадьбу своей дочери первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Г.Романов – в Таврическом дворце, в парадных залах, на сервизах из Эрмитажа, привезли новоявленному царьку эпохи брежневизма фарфоровые сервизы Екатерины II, царский хрусталь, и нахрюкавшись водки, допущенные к корыту били эти произведения искусства о мраморные и паркетные полы.

Совковый народ воспитывался на двойной бухгалтерии ЦК КПСС и его политбюро: все были советскими патриотами, но ныряли на Запад за шмотками, за импортной электроникой, за жрачкой и выпивкой. Да хоть бы не на запад, а в Польшу, в Болгарию, в штазийную ГДР или Чехословакию. И очень расстраивались и обижались, когда власти, а часто это и был КГБ, вдруг запрещали им такое ныряние.

Совок был взрощен на воровстве, на взяточничестве, на карьеризме, на продаже всего святого. Еще на страхе! Кто не преуспевал в воровстве, взяточничестве, в карьеризме, тот становилося алкоголиком – была устроена такая отдушина Системой КП-ГБ. Работала эта отдушина начиная с полузабытой, но знаменитой в свое время «рыковки». Что такой «рыковка»? Это бутылка водки времен одного из первых, еще ленинского набора, председателя Совнаркома А.Рыкова. И те самые работяги, месившие и месившие в знаменитом романе Ф.Гладкова «Цемент», после смены не в оперный театр шли, а тем более не на службу в церковь – они шли за «рыковкой» и пили.

На мое время уже пришлась «Московская» по 3-62, а потом «Русская», «Пшеничная», «Старорусская», все по одной цене – 4-12 и позже 5-25. И еще портвейны – сила совкового одухотворения гундяевской парадигмы. «Агдам», «33», «Ереванский», «777». Как спивался совковый контингент, стоит ли рассказывать Вове Гундяеву? Миллионы неполных семей – результат тотального постоянного алкогольного опьянения. Подростки в подворотнях распивают бутылку «Агдама», девочки 13-14 лет, начинавшие половую жизнь после стакашка «777». Потом вечно полупьяное население СССР шло на «выборы» и голосовали за Л.И.Брежнева и «миролюбивую политку партии».

Веничка Ерофеев с его бестселлером «Москва-Петушки» - вот открытый источник духовности совка. Если о такой, с позволения сказать, литературе говорит В.Гундяев, то нельзя с ним не согласиться: «Литература, искусство, были проникнуты...» Вопрос – чем? Ложью они были проникнуты.

О какой христианской морали может говорить Гундяев, когда сам лжет, как сивый мерин на каждом шагу? Лжет о своих часах, «брегете» в 40 тысяч долларов, который чудодейственно пропадает с фотографии у него на руке, но оставляет отражение на полированном столе. Гундяев лжет о своей жене-сестре-любовнице, он и сам никак не может определиться, кто же такая ему Лидия Леонова, которая прописана в его личной квартире в знаменитом московском «Доме на набережной». Лжет о своем «аскетизме», отдыхая на яхтах олигархов, катаясь на лыжах в швейцарских Альпах, купаясь в роскоши, имея 600-е «мерседесы» - так, для престижу. О какой морали может вообще заикаться торгаш Гундяев, который создавал капиталы на продажах спиртных напитков и табачных изделий, за что и получил прозвище в народе «Кирилл-Табачный»!

Духовное разложение МП РПЦ – только так можно оценить заявление Кирилла Гундяева, приведенное в самом начале этой статьи. Полное духовное и моральное разложение! За десятилетия прислужничества сатанинскому режиму КП-ГБ советские попики и жезлоносцы-архиереи опустились в такую пучину грязи, смрада, безбожия и лжи, что вряд ли им что-то может помочь. Лапша по-гундяевски их не спасет.

Они молчали, когда КГБ травил истинно-православных в 60-х и 70-х. Они делали вид, что ничего не происходит, когда уже в 90-х и 2000-х те же сатанинские прислужники травили Русскую Православную автономную Церковь: клеветали на верующих, глумились над святынями, грабили приходы, отнимали храмы, высылали ОМОНцев для захвата святых мощей.

Именно такова их нравственная парадигма, их принципы исполненного подлости выживания, их аморальщина, возведенная в главный кодекс строителя путинского барака для рабов.

Источник: Духовное и моральное гниение МП РПЦ